Констанс О`Бэньон - Сентябрьская луна

Оставшись в одиночестве, Хантер Кингстон откинулся на кожаную стенку кареты и положил ноги в сапогах на освободившееся сиденье напротив. Его сердце билось учащенно: словно какой-нибудь безусый юнец, он ждал встречи с любимой девушкой. Однако Хантер не был безусым юнцом; он только что отметил свой тридцать второй день рождения. Но для него не имело значения, что Камилла намного моложе. Он думал лишь о том, что еще до заката солнца будет вновь сжимать ее в своих объятиях!

Последние четыре недели он занимался делами в Сент-Луисе, но все его мысли были заняты только Камиллой. Он любил ее и твердо знал, что не пройдет и месяца, как она станет его женой.

Единственное, что могло помешать этому, – застарелая вражда их семей: на протяжении трех поколений Монтесы и Кингстоны враждовали между собой. Но Хантер был уверен: после их с Камиллой свадьбы все нелепые распри наконец уйдут в прошлое. Его сердце пело от счастья. Скоро, очень скоро они с Камиллой поженятся!

Хантер вновь представил себе ее смеющиеся синие глаза, оттененные длинными ресницами, густыми и темными, как сажа; ее черные волосы, сверкающие на солнце, словно атлас… Она была невысокого роста и едва доходила Хантеру до плеча, но ее стройная, соблазнительная фигурка могла свести с ума кого угодно.

И все же самым поразительным свойством Камиллы была ее жизнерадостность! Она смотрела на жизнь с веселым вызовом и пробуждала то же чувство у окружающих.

Сунув руку в карман, Хантер вытащил кольцо с изумрудом и бриллиантами, которое купил для Камиллы в Сент-Луисе, и попытался надеть его на мизинец, но сразу понял, что оно не налезет даже на первую фалангу. С растроганной улыбкой он спрятал подарок обратно в карман. Это будет ее обручальное кольцо!

Он закрыл глаза и начал мечтать о том, как сложится его жизнь, когда он станет мужем Камиллы Монтес. Скучать ему не придется ни единого денечка, уж это точно. Не было случая, чтобы маленькая проказница не сумела его рассмешить. С тех пор, как она вошла в его жизнь, он узнал, что такое истинное счастье…

Хантер даже не заметил, как дилижанс, кативший навстречу, прижался к обочине, чтобы дать дорогу его экипажу. Мог ли он знать, что в эту самую минуту Камилла Монтес сидит, съежившись, во встречной карете, охваченная отчаянием?! Что пройдет пять долгих лет, наполненных горечью и мстительной злобой, прежде чем он увидит ее вновь? Что весь Западный Техас содрогнется от ужаса при их следующей встрече и многие судьбы переменятся безвозвратно?

Когда стук колес затих вдали, утреннее солнце пробралось сквозь тучи и согрело землю своими лучами. Одинокий жаворонок взмыл ввысь, на умытом дождем небе изогнулась радуга.

Время шло медленно; земле предстояло совершить немало оборотов, прежде чем Хантеру Кингстону и Камилле Монтес суждено было встретиться вновь…

Берегитесь сентябрьской луны…

Кровавой луны… Луны апачей…

1

Техас, май 1874

Дилижанс, направлявшийся на запад, шел с хорошей скоростью, хотя то и дело нырял в глубокие колеи разбитой дороги. Джек Морган поднял к небу продубленное всеми ветрами лицо и прищурился. Судя по положению солнца, им предстояло добраться до промежуточной станции в Свит-Спрингз на час раньше намеченного времени.

Джек работал охранником на этом маршруте последние шестнадцать из прожитых на свете шестидесяти лет, а вознице было лет тридцать, и в почтовой компании он был новичком. Звали его Пит Бикфорд. В юности Пит попытал было счастья на золотых приисках в Калифорнии, но на его долю добычи не хватило. Когда руда окончательно истощилась, он бросил все и перебрался в Техас. Джек взял молодого человека под свою опеку и обучил его всему, что умел сам.

Погоняя лошадей, Пит то и дело искоса поглядывал на Джека. Он знал, что старик поглощен любимой игрой: наблюдая за пассажирами, пытается угадать, какого они нрава и чем занимаются.

– Ну как, ты уже все про них понял, Джек? – спросил он с веселой улыбкой.

На отрезке между Ногалесом и Сан-Рафаэлем в дилижансе остались всего трое: две женщины и мужчина; Джек Морган коротал время, изучая их лица.

– Ну, насчет мистера Уоткинса гадать не приходится, – ответил Джек, выплюнув сквозь зубы табачную жижу. – Судя по тому, как волосы седеют и вылезают у него на макушке, ему лет сорок пять, к тому же у него слезятся глаза – верный признак того, что он слишком много пьет. Он работает управляющим банка Кингстона в Сан-Рафаэле. Три года назад мистер Уоткинс прибыл к нам с Востока – и надо же, сразу стал руководить единственным банком в городе! Я от него не в восторге: слишком уж он задается. Говорят, содержит в Ногалесе любовницу и даже прижил от нее ребенка, но хочет, чтобы в Сан-Рафаэле его считали образцовым гражданином, примерным мужем и отцом. Он стал даже церковным старостой в хиллсайдском приходе.

Улыбаясь про себя, Пит подумал, что Джек, несмотря на свою страсть к безобидным сплетням, – милейший старый чудак. Как бы то ни было, искусство управления почтовым дилижансом Пит постигал благодаря ему.

– А как насчет той женщины с огненно-рыжими волосами? Ее ты раскусил, Джек?

– Ее я тоже знаю. Нелли Трэйверз работала одно время в Сан-Рафаэле – подавала напитки и пела в салуне «Золотой самородок». А где-то год назад вдруг собралась и уехала из города. Интересно, зачем ее обратно принесло? Может, собирается снова у нас обосноваться?

– Похоже на то, Джек. Багажа у нее хватает.

– Бьюсь об заклад, что добропорядочные граждане Сан-Рафаэля не позволят ей забыть прошлое. Так что, думаю, Нелли вскоре опять начнет услаждать ковбоев своим пением да веселой улыбкой. Говорят, сердце у нее золотое и нрава она доброго. Сам-то я на этот счет ничего сказать не могу: я верен моей Эллен. А в «Золотой самородок» захожу нечасто, только когда жажда пересилит отвращение к той бурде, что они там подают.

Почтовая карета приближалась к опасному месту: справа от дороги зияла пропасть глубиной не меньше пятидесяти ярдов.[2] Пит натянул поводья и, осторожно проведя упряжку через узкую горловину, опять повернулся к Джеку.

– Ты ничего не сказал о третьей пассажирке. Признайся, что она – крепкий орешек.

Джек искоса взглянул на Пита и вздохнул: эта женщина в черном траурном платье занимала его мысли с тех самых пор, как села в дилижанс. Да, она, пожалуй, была для него загадкой. Джек мало что мог бы о ней сказать. За все время путешествия незнакомка ни разу не откинула с лица черной вуали. Траурное одеяние укрывало ее так надежно, что он не рискнул бы даже определить ее возраст.

– Странно, что она все время молчит, – заметил Джек. – Насколько я знаю женщин, они вечно трещат без умолку.